МОЯ БАНКОВСКАЯ ЭПОПЕЯ
(1910 год)
Когда мне случается попасть в банк, я сразу пугаюсь. Клерки пугают меня. Окошечки пугают меня. Вид денег пугает меня. Решительно все пугает меня. В ту самую минуту, как я переступаю порог банка и собираюсь проделать там какую-нибудь финансовую операцию, я превращаюсь в круглого идиота.
Все это было известно мне и прежде, но все-таки, когда мое жалованье дошло до пятидесяти долларов в месяц, я решил, что единственное подходящее для них место - это банк.
Итак, еле передвигая ноги от волнения, я вошел в зал для операций и начал робко озираться по сторонам. Мне почему-то казалось, что перед тем, как открыть счет, клиент должен непременно посоветоваться с управляющим.
Я подошел к окошечку, над которым висела табличка "Бухгалтер". Бухгалтер был высокий хладнокровный субъект. Уже один его вид испугал меня. Голос мой внезапно стал замогильным.
- Не могу ли я поговорить с управляющим? - спросил я. И многозначительно добавил: - С глазу на глаз.
Почему я сказал "с глазу на глаз", этого я не знаю и сам.
- Сделайте одолжение, - ответил бухгалтер и пошел за управляющим.
Управляющий был серьезный, солидного вида мужчина. Свои пятьдесят шесть долларов я держал в кармане, так крепко зажав их в кулаке, что они превратились в круглый комок.
- Вы управляющий? - спросил я, хотя, видит бог, я нисколько в этом не сомневался.
- Да, - ответил он.
- Могу я переговорить с вами... с глазу на глаз?
Мне не хотелось повторять это "с глазу на глаз", но иначе все было бы слишком обыденно.
Управляющий взглянул на меня не без тревоги. Видимо, он подумал, что я собираюсь открыть ему какую-то страшную тайну.
- Прошу вас, - сказал он; потом провел меня в кабинет и повернул ключ в замке. - Здесь нам никто не помешает. Присядьте.
Мы оба сели и уставились друг на друга. Внезапно я почувствовал, что не могу выдавить из себя ни одного слова.
- Вы, должно быть, из агентства Пинкертона? - спросил он.
Мое загадочное поведение навело его на мысль, что я сыщик. Я понял это, и мне стало еще хуже.
- Нет, я не от Пинкертона, - сказал я наконец, как бы намекая на то, что явился от другого, конкурирующего агентства. - По правде сказать... продолжал я, словно до сих пор кто-то заставлял меня лгать. - По правде сказать, я вообще не сыщик. Я пришел открыть счет. Я намерен держать в этом банке все свои сбережения.
У управляющего, видимо, отлегло от сердца, но он все еще был настороже. Теперь, очевидно, он решил, что перед ним сын барона Ротшильда или Гулд-младший. ( Джей Гулд (1836 - 1892) - один из крупнейших американских миллионеров).
- Сумма, должно быть, значительная? - спросил он.
- Довольно значительная, - пролепетал я. - Пятьдесят шесть долларов я намерен внести сейчас же, а в дальнейшем буду вносить по пятьдесят долларов каждый месяц.
Управляющий встал, распахнул дверь и обратился к бухгалтеру.
- Мистер Монтгомери! - произнес он неприятно-громким голосом. - Этот господин открывает счет и желает внести пятьдесят шесть долларов... До свидания.
Я встал.
Справа от меня была раскрыта массивная железная дверь.
- До свидания, - сказал я и шагнул прямо в сейф.
- Не сюда, - холодно произнес управляющий и указал мне на другую дверь.
Подойдя к окошечку, я сунул туда комок денег таким судорожным движением, словно показывал карточный фокус.
Лицо мое было мертвенно-бледно.
- Вот, - сказал я, - положите это на мой счет.
В тоне моих слов как бы звучало: "Давайте покончим с этим мучительным делом, пока еще не поздно".
Клерк взял деньги и передал их кассиру.
Потом мне велели проставить сумму на каком-то бланке и расписаться в какой-то книге. Я уже не сознавал, что делаю. Все расплывалось перед моими глазами.
- Готово? - спросил я глухим, дрожащим голосом.
- Да, - ответил кассир.
- В таком случае я хочу выписать чек.
Я предполагал взять шесть долларов на текущие расходы. Один из клерков протянул мне через окошечко чековую книжку, а другой начал объяснять, как заполнять чек. У всех служащих банка, очевидно, создалось впечатление, будто я какой-нибудь слабоумный миллионер. Я что-то написал на чеке и подал его кассиру. Тот взглянул на чек.
- Как? - с удивлением спросил он. - Вы забираете все?
Тут я понял, что вместо цифры шесть написал пятьдесят шесть. Но дело зашло слишком далеко. Теперь уже поздно было объяснять то, что случилось. Все клерки перестали писать и уставились на меня.
С мужеством отчаяния я ринулся в бездну.
- Да, всё, - ответил я.
- Вы берете из банка все ваши деньги?
- Все, до последнего цента.
- И в дальнейшем тоже не собираетесь что-нибудь вносить? - с изумлением спросил кассир.
- Никогда в жизни.
У меня вдруг блеснула нелепая надежда - а не подумали ли они, будто я на что-то обиделся, когда писал чек, и только поэтому раздумал держать у них деньги? Я сделал жалкую попытку притвориться человеком необычайно вспыльчивого нрава.
Кассир приготовился платить мне деньги.
- Какими вы желаете получить? - спросил он.
- Что?
- Какими вы желаете получить?
Ах, вот он о чем... До меня наконец дошел смысл его вопроса, и я ответил, уже не понимая, что говорю:
- Пятидесятидолларовыми билетами.
Он протянул мне билет в пятьдесят долларов.
- А шесть? - спросил он сухо.
- Шестидолларовыми билетами, - сказал я.
Он дал мне шестидолларовую бумажку, и я ринулся к выходу. Когда тяжелая дверь медленно затворялась за мной, до меня донеслись раскаты гомерического хохота, которые сотрясали своды здания.
С той поры я больше не имею дела с банком. Деньги на повседневные расходы я держу в кармане брюк, а свои сбережения - в серебряных долларах храню в старом носке.
****************************************
Ликок Стивен Батлер ( Leacock Stephen Butler )
Имя Стивена Ликока (1869 - 1944) прочно вошло в историю канадской литературы. Живой и остроумный рассказчик, замечательный мастер комических ситуаций и характеров, остро ощущавший противоречия жизни, он завоевал широкую популярность не только у себя на родине, но и в других странах. В 1887 г. Ликок поступил в Торонтский университет и в течение четырех лет занимался изучением "живых, мертвых и полумертвых языков". Университетский диплом дал ему возможность получить место преподавателя в колледже, но эта работа мало привлекала Ликока. Впоследствии он вспоминал о ней, как о "самой мрачной, самой неблагодарной и самой плохо оплачиваемой профессии в мире." В 1899 г. Ликок покинул Торонто и поступил в Чикагский университет. Получив в 1903 г. степень доктора философии, он вернулся в Канаду и в течение многих лет возглавлял отделение экономики и политических наук в университете Монреаля. Автор более ста научных статей и двадцати пяти книг по самым разнообразным вопросам экономики и истории, Ликок не менее плодотворно работал в области, которая, казалось бы, не имела ничего общего с его основной специальностью. И хотя литературная слава пришла к нему значительно позже, нежели научное признание, именно литературу он считал основным делом своей жизни.